Спал недолго, но когда проснулся, показалось, будто я что-то потерял. Быстро поднялся, взял полотенце, пошел умываться. Кто-то из бойцов сидел у дверей, тихо переговариваясь, кто-то еще лежал, но не спал, бодрствовал.
- Где едем? - спросил я, обращаясь к сидевшим у двери.
- Проехали Чулым, - ответил за всех Рыженко.
Чулым я помнил. Когда служил в Омской авиабригаде, однажды в лётные дни мы проводили там учения авиаторов по отработке бомбометаний и обстрелов условного противника штурмовиками Р-5. Я пожалел, что проспал эти места. Мне нравилась Чулымская долина с множеством озер и далеким, покрытым дымкой, горизонтом.
Через несколько часов наш эшелон, замедлив ход, приблизился к Новосибирску. Я еще издали узнал его. И родился недалеко от Новосибирска, и часто посещал его в юности, когда работал шофером, да и призывался в армию в марте 1935 года в Новосибирске. Что-то родное поднимало мои чувства при виде этого сибирского города, хотя был-то я в нем всегда проездом. Стояли мы здесь около часа. Батарейцы напоили лошадей, люди позавтракали. Завтрак был очень поздним: что-то повара наши задержались или расписание движения поезда было нарушено. Мы ведь ехали в срочном порядке, так требовала обстановка на Халхин-голе. Управившись со всеми делами, наш эшелон тронулся в путь - на Красноярск. Проезжая станцию Аяш, вспомнил 1930 год. Мне было тогда шестнадцать лет. Здесь я впервые сел в пульман, чтобы доехать до станции Тайга. Проезжая через девять лет вновь знакомой дорогой, я был молчалив, находясь в воспоминаниях этого самого тяжелого испытания моей жизни.
Остановки нашего эшелона были редкими и короткими. Подъезжая к очередной станции, поезд замедлял ход. Ждем остановки. А он, пройдя станцию, увеличивал скорость. Первая и короткая остановка была на станции Тайга, а потом - на ст. Марининск: здесь был обед.
Вновь двинулись вечером. Начались горы и лес. Сплошной лес и горы. Невероятно красивое зрелище, особенно на закате солнца!
Ехали мы в крытых вагонах, двери с той и другой стороны открыты. В дверях сидят бойцы, ведут оживленную беседу, посмеиваются, вглядываются в плывущую навстречу природу. Время от времени раздается оживленный крик: это кто-то, или все сразу, увидят совсем близко медведя или какого другого зверя.
Разные интересы у людей, и у каждого - свои думы. Но в любой компании и любой остановке всегда находились люди, которые умели поднять настроение, отвлечь от собственных мыслей. Так и в нашем вагоне. Был у нас боец Мишин. Срок службы его подходил к концу. Человек незаурядных способностей, рассказчик, каких мало, Мишин никогда не садился в центр группы - присаживался с краешку или стоя начинал рассказывать какой-нибудь анекдот, а то и короткие истории из своей жизни, часто выдуманные. Сверкая своими черненькими бегающими глазками, поглаживая изрядно отрощенную шевелюру, он обычно произносил:
- В некотором царстве, сказочном государстве было...
И начинается рассказ один смешнее другого. Бойцы, не переставая, громко смеются каким-то взрывающимся смехом. А то вдруг среди бурного смеха он запоет своим высоким баритоном песню "Три танкиста" или "Пшеница золотая". Тут же ее подхватывают все, даже те, кто еще не успел освободиться от смеха. И гремит песня так широко и вольно. Хорошо, когда в компании есть веселый человек. Скуки в таком обществе не бывает.
А природа действительно неповторима, да еще в летнее время. Сколько зверья разного и птиц мы встретили, и все казалось, что они специально выходят нам навстречу из дремучей тайги, с гор и из ущелий.
Одна картина сменялась другой, и я не мог удержаться от соблазна написать несколько стихотворных строчек:
Лишь неведомый мне край
Доселе был для нас в тумане.
Теперь давай-ка, открывай
Свои все тайны перед нами.
И ты открыл леса густые,
Поля, луга, хребты крутые,
И синеву далеких гор,
И шум лесной, и птичий хор.
Ночь наступала медленно, но смех и песни в вагоне не затихали. Лишь, когда уже стемнело, я подал команду "отбой".
 |
| На фотографии папа периода службы на Манчжурской границе. |
Красноярск проехали на рассвете 22 июня. Жизнь в вагоне началась и повторилась, как накануне, лишь с той разницей, что в этот день надвинулась туча, поднялся ветер, в небе загрохотало, пошел сильный дождь. Целый день было пасмурно, дождь периодически повторялся. Жара в вагоне спала. Такая погода сопровождала нас до Канска.
В Канске обед, получасовая остановка, и снова в путь. Жизнь шла однообразно, веселье сменялось тишиной - такой тишиной, как будто вагон опустел. День сменялся ночью. За время пути я успел прочитать книгу В.Гюго "Жан Вальжан".
25-го утром мы были в Иркутске. Поезд медленно двигался вперед, и остановился, проехав вокзал. Стояли недолго, вскоре тронулись. Ехали между составами, поэтому вокзал не пришлось увидеть. На таких больших остановках, как Иркутск, в наш вагон приносили газеты, и все с жадностью брались за чтение.
Целый день мы вновь любовались природой. Проезжаем по линии, проложенной по краю Байкала, а справа громоздятся огромные скалы. А вода-то какая в Байкале! Чистая, прозрачная, блестит почти под вагоном. Цвет воды похож на цвет дна. Кажется, дно рядом, а попробуй достать его - уйдешь далеко с головой. Железнодорожное полотно местами проложено у самого берега, настолько близко, что смотришь, и кажется - едем не по рельсам, а плывем по воде. В этот день я был дежурным дозорным на площадке впереди паровоза. Только вечером, перед Читой сменился и вернулся в свой вагон на небольшой станции Забайкальск. Так что скалистые стены, нависшие над путями, и спокойный, тихий Байкал удалось хорошо разглядеть.
Придя в вагон, я лег на свою соломенную постель и вскоре уснул так крепко, что не слышал, как проехали Читу. Проснувшись от шума, ощутил, что поезд стоит. Возле вагонов ходят командир батареи лейтенант Помозов и зам. командира полка по тылу майор Сандлер.
- Приехали, - сказал Рыженко, обращаясь ко мне.
Выпрыгнул я из вагона и направился к Помозову. Солнце только начинало всходить. Поезд стоял между сопок. Вокруг не было видно никакого жилья.
Уточнил у Помозова:
- Что, приехали?
- Приехали, - сухо ответил он.
Через полчаса наш эшелон подали на разгрузочную площадку - маленькую, наспех сколоченную из шпал. Разгружаться на ней могли не больше двух платформ одновременно, тем не менее, работа шла быстро. Паровоз методично протягивал состав вперед, как только с платформы сходило орудие или машина. Разгрузившись, мы двинулись к месту сосредоточения полка.
Из-за сопок показался маленький городок в несколько двухэтажных домов. Здесь располагался кавалерийский полк. Правда, самого полка уже не было, он ушел в Монголию, в район Харанора еще в начале конфликта, а в городке остались семьи офицерского состава. Гарнизон представлял собой небольшое подразделение.
Пройдя городок, мы раскинули палатки между сопками на открытом месте. Кругом ни одного кустика, да и трава какая-то жухлая, слегка пожелтевшая. На сопках видны редкие кустики перекати-поля. Скучная природа. Хорошо, что погода была сухая, теплая и тихая.
Комментариев нет:
Отправить комментарий